Форум » и духовная... » ИСТОРИЯ МЕДИЦИНЫ: краткий очерк » Ответить
ИСТОРИЯ МЕДИЦИНЫ: краткий очерк
Дженнаро Танкреди:
Ответов - 11
Дженнаро Танкреди: Одним из важнейших приобретений физиологии было открытие кровообращения, составившее славу Гарвея. Он изложил свою теорию в лекциях ещё в 1613 г., но книгу об этом предмете издал в 1628 г.; лишь после 25-летней полемики учение Гарвея окончательно восторжествовало. Явления дыхания подробно изучили Борелли, Галлер и Гамбергер и выяснили роль легких. Лимфатические сосуды описаны Азелли, Пекэ, Рюдлек, Масканьи и др.; они же доказали или установили связь лимфатической системы с кровеносной. Для разъяснения пищеварения и питания много опытов произвел Ван Гельмонт, а анатомические данные представили Стенон и Вартон. В XVII ст. слагается анатомия тканей (гистология). Мальпиги, пользуясь микроскопом, изучает развитие цыпленка, кровообращение в мельчайших сосудах, строение языка, желез, печени, почек, кожи. Рюйш прославился прекрасными наполнениями (инъекциями) сосудов, позволившими видеть сосуды там, где они раньше и не подозревались. Левенгук в течение 50 лет нашёл очень много новых фактов при изучении всех тканей и частей человеческого тела; открыл кровяные тельца и семенные нити (сперматозоиды). Множество вскрытий дали богатый материал для патологической анатомии., Впервые подобные наблюдения собрал Бонэ, но истинным творцом новой науки явился Марганьи. Трудно в немногих словах передать те глубокие перемены, которые за II в. пережила в своих системах М. Вслед за одним учением нередко возникало другое, прямо противоположное; каждое оспаривало право объяснить все врачебные явления. Ван Гельмонт в некоторых отношениях близок к Парацельсу, но выше последнего по глубине мысли и начитанности. Его система представляет смесь мистицизма, витализма, химизма. По его учению, особые жизненные начала, археи, управляют телом при посредстве ферментов; каждая часть тела имеет своего архея, и эти мелкие археи зависят от главного; выше архея стоит чувственная душа; мелкие археи действуют при посредстве особых невесомых жидкостей — бласов, чувствующей, двигающей и изменяющей. Пока архей находится в естественном состоянии, часть тела или весь организм здоровы, но если архей устрашён — обнаруживается болезнь. Чтобы излечить болезнь — следует успокоить архея, укрепить его, назначая различные лекарства: ртуть, сурьму, опий, вино; проносные даются с осторожностью; кровопускания совершенно изгоняются, ибо они ослабляют больного. Сильвий ле Боэ, анатом и химик, является представителем многочисленной школы ятрохимиков. Он принимает учение Ван Гельмонта об археях и ферментах, но нисколько меняет его, с целью сделать более понятным: отправления вызываются химическими веществами — щелочами и кислотами, хотя управляются духами. Щёлочные или кислотные свойства жидкостей составляют причины расстройств, которые могут развиваться в плотных частях, жидкостях, духах, или душе. Лекарства назначались с целью изменить кислые или щелочные особенности жидкостей. Это учение быстро распространилось в Европе, особенно в Англии и Германии. Несколько другую форму придал ятрохимии Томас Виллис. Согласно его учению, тело состоит из духов, воды, серы, соли и земли; источниками движений и жизни служат духи; жизнь вызывается и поддерживается брожением, все отправления суть брожения, и во всех органах встречаются особые ферменты. Болезни происходят при неправильных брожениях; расстройства обнаруживаются главным образом в духах и в крови, в которую попадают вредные бродила снаружи или из тканей; необходимо очищать тело и духов, уменьшать летучие свойства крови, усиливать в последней содержание серы; кровопускание полезно, потому что умеряет неправильное брожение. Борелли справедливо считается основателем школы ятромехаников. Последние для объяснения явлений, имеющих место в организме, призывали на помощь сведения об известных тогда физических силах (упругость, притяжение); кроме того многое разъяснялось химическими взаимодействиями (брожение, испарение, кристаллизация, свертывание, осаждение и т. п.). Борелли учил, что сокращение мышц зависит от набухания клеток вследствие проникновения туда крови и духов; последние идут по нервам произвольно или непроизвольно; как только духи встретились с кровью, происходит взрыв и появляется сокращение. Кровь восстановляет органы, а нервный дух поддерживает их жизненные свойства. Большое число болезней происходит от расстройства нервного сока, которое бывает вследствие раздражения или засорения нервных разветвлений в органах и железах. Бальиви, не удовлетворенный никакой системой, доказал преимущества наследования истины посредством опыта, выяснил дух гиппократовой М. и её полезные особенности, восстал против мнений Галена и ятрохимиков и советовал не увлекаться теориями у постели больного. Вообще, Бальиви исследовал приемы мышления в М. и указал верные пути для открытия истины. По Гофману, жизнь состоит в кровообращении и движении других жидкостей; она поддерживается кровью и духами, а посредством отделений и выделений уравновешивает отправления и предохраняет тело от гниения и порчи. Кровообращение есть причина тепла, всех сил, напряжения мышц, наклонностей, качеств, характера, ума и безумия; причиной кровообращения следует считать сужение и расширение твёрдых частичек, происходящее вследствие весьма сложного состава крови. Сокращения сердца обусловлены влиянием нервной жидкости, развивающейся в мозге. Вообще все отправления объясняются механическим путем. Болезни происходят вследствие расстройств в движениях твердых частей, что приводит к расстройствам жидкостей. Лекарства должны уменьшать напряжение (успокаивающие, противовоспалительные) или увеличивать его (укрепляющие), или изменять состав жидкостей (изменяющие); средства действуют в зависимости от состояния больного, возраста и т. д. Другой представитель ятромеханизма — Бургав — пользовался особенной славой. Тело, по его мнению, состоит из плотных частей, которые размещены в виде рычагов, верёвок и различных приборов; жидкости обращаются исключительно согласно законам физики; деятельностью нервов заправляют духи или нервная жидкость; разнообразие отправлений объясняется скоростью кровообращения, температурой заключенного в органах воздуха и т. д. Болезни происходят от расстройства твёрдых частей и жидкостей; в первом случае бывает сильное напряжение или расслабление в области сосудов, кишечных оболочек и других частей; неправильности в составе жидкостей зависят от щёлочности, кислотности, изобилия и неравномерного распределения крови. Сталь, выдающийся врач и химик, признается основателем систематического анимизма, который составляет противоположность ятромеханизма. Есть высший двигатель, есть основа всей жизни, именно душа, и она то действует на тело при посредстве движущей силы, которая не есть архей, не есть чувствительность, не есть притяжение, а нечто высшее, не поддающееся исследованию и определению. Душа обладает высшими свойствами — сознанием и рассудком — и низшими, которые предназначены для органов и тканей. Во время болезни необходимо отличать последствия влияния болезнетворных деятелей от последствий усилий души излечить болезнь, хотя нередко подобная цель ею не достигается. Изложенные выше системы заставили изучить одни и те же явления с различных точек зрения, повели к пересмотру способов лечения и, наконец, имели последствием введение некоторых общих понятий о свойствах тканей и органов. Особенно благотворным оказалось принятие раздражительности, как общего свойства жизни. Глиссон во всех частях животного принимал у живых частей свойство сокращаться или расслабляться под влиянием раздражителей и назвал это свойство раздражительностью. Ученик Бургава, Гортер, нашёл эту особенность у всех живых существ, даже у животных, и отличил её от души и нервной жидкости или духов. Точнее изучил законы раздражительности и соотношения её с другими силами организма Альберт Галлер. Его библиографические труды представляют настоящие чудеса начитанности; в них он излагает труды своих предшественников и современников с замечательными точностью и беспристрастием. Галлер распределил ткани и органы по степени чувствительности и раздражительности, признал независимость обоих свойств; чувствительность отнес к отличиям нервов, а раздражительность отделил от эластичности. Его опыты были повторены, и учение о раздражительности сделалось исходной точкой для новых взглядов. Гаубий в основу всей патологии поставил раздражительность, которой объяснял различные болезни. Куллен пытается соединить учение Гофмана с воззрениями Галлера: большинство болезней зависит от нервных расстройств, вызывающих спазм или расслабление; но нервная деятельность обусловливается кровообращением, которое раздражает нервы. Его ученик, Броун, упростил всю патологию и лечение до крайности. Его в высшей степени односторонняя теория была встречена сначала сочувственно в Германии и Америке, но на деле оказалась вредной и вскоре была оставлена. Наряду со стремлением к широким обобщениям, к теориям и системам в XVII и особенно в XVIII ст. мы встречаем чисто практическое направление. Множество исследователей, разбросанных в различных странах, собирают тысячи наблюдений, открывают новые признаки болезней и изучают действие новых и старых средств. Такому движению врачебной мысли способствовало устройство клиник. Стратен в Утрехте и Оттон Гурн в Лейдене ввели клиническое преподавание, которое получило особенное развитие в руках Сельвия ле Боэ. Спустя 40 лет Бургав придал своим лекциям практический характер, прекрасно устроил больницу. По примеру Бургава и другие профессора стали основывать клиники в Риме и др. итал. городах, Вене, Вюрцбурге, Копенгагене и т. д.. Из практических врачей, враждебно относившихся ко всякого рода теориям, следует назвать прежде всего Сиденгама. Его способность точно наблюдать обнаруживается при описании эпидемий, в течение которых он пытался открыть известную законность и последовательность. Такого же направления держался Штолль, давший точные описания хронических болезней и эпидемий. Из других эпидемиологов, представивших более или менее замечательные труды, назовем: Димербрёка, Ривина, Морлея, Шахта, Шрёка, Канодьда, Ланге, Валькаренги и др. Изучением болезней, свойственных известным местностям, занимались очень многие. Бонтий описал болезни Индии, Кемпфер — Персии, Японии и Сиама, Пизон — Бразилии и т. д. Отдельные описания распределения болезней внушили мысль представить изображение болезненности в зависимости от климата. Первую попытку в этом роде сделал Фальконер; позже подобные труды представили Финке, Вильсон, Картейзер. Весьма поучительны сборники наблюдений, которые выходили отдельными изданиями или печатались в журналах. Такими сочинениями прославились: Цакут Лузитан, Тульпий, Бартолин, Вепфер и др. По описанию отдельных болезней выдаются: Гуксгем, Прингль, Геберден, Фордайс, Ван Свитен, де Гаэн, Штарк, Вик-д’Азир, Лепек де ла Клотюр, Лоето, Лафуэнте, Торрес и многие другие С целью распознавания болезней было предложено много приемов. На виды пульса и его значение обратили внимание Солано, Ниггель и особенно Бордё и Фукэ; позже эта отрасль распознавания пришла в упадок. Авенбруггер применил постукивание для определения болезней грудной клетки, а Леннек — выслушивание. В XVIII в. мы встречаем стремление распределить все болезни по разрядам, классам и видам, подобно тому, как это сделано для животных и растений. Соваж, в своей «Нозографии», старался разрешить эту задачу; все страдания он разделил на 10 классов, 44 вида, 315 родов. Линней, Фогель, Куллен, Маабрайд, Вите, Селль работали много над улучшением нозографии. Сочинение Пинеля выдержало 6 изданий, но его деление болезней все-таки не было принято. В лечении болезней врачи обоих столетий сделали успехи. Сифилис стали лечить более правильно; распространилось применение хины при лихорадках; против оспы предложено оспопрививание; изучены свойства красавки, дурмана, аконита; против болей предложен опий. Многие другие средства были испробованы на животных и затем нашли применение при болезнях человека. Авторы соч. по гигиене делали наблюдения над влиянием внешних условий на человека. Чейн выяснил значение молока и растительной пищи для здоровья и предложил разумные правила для лиц, желающих достичь преклонного возраста. Врачи, администраторы, частные лица соединяли свои усилия с целью улучшить общественное здоровье. В Марселе, затем в других городах устроены карантины для защиты от заразных болезней. Благодаря Говарду произведены улучшения в больницах и тюрьмах. Пинель изменил обращение с душевнобольными и изгнал из употребления все варварские приемы: цепи, телесные наказания и т. д. Капитан Кук путем опыта убедился в том, как резко уменьшается болезненность среди моряков при применении санитарных мер. Фортунат Фиделис первый собрал наблюдения, относящиеся к судебной М. Важный сборник издал позже Цаккий. Множество сочинений в XVIII ст. разрабатывали отдельные вопросы только что упомянутой науки. Об успехах хирургии см. Хирургия. С XVIII ст. начинают появляться сочинения по ucmopuu M., именно Леклерка, Гедике, Фрейнда, Шульце, Акерманна. Некоторые разрабатывали историю отдельных отраслей М. (Гебенштрейт, Грюнер, Триллер, Гримм, Кокки и др.), другие — биографии (Бальдингер), третьи — библиографию (Галлер). Исторические труды сделались более многочисленны в нашем столетии: Курт Шпренгель издал свое большое сочинение о прагматической истории М., Гезер, Баас, Вундерлих, Пумман; Дарамбер, Ренцар, Гардиа, де Ренци, Рихтер и мн. др. обнародовали весьма важные произведения
Дженнаро Танкреди: XIX столетие Анатомия стала окончательно сложившейся наукой, усилия исследователей были направлены к изучению анатомии тканей, и такому стремлению отвечали важные улучшения, достигнутые в микроскопической технике. Патологическая анатомия, воспользовавшись успехами гистологии, открыла изменения в органах и тканях, свойственные известным болезням, которые при жизни нередко могут быть определены на основании подобных отличий. Физиология, применив опытный метод, обогатилась множеством неожиданных открытий. Достаточно указать на выяснение значения отдельных частей мозга, различных нервных стволов, на изучение механизма органов чувств, на исследование отдельных частей пищеварения, на тщательное изучение кровообращения, дыхания, отделений и т. д. Фармакология собрала настолько обильный материал, что обособилась в отдельную науку. Патология не только выяснила значение отдельных условий, вызывающих болезнь, но стремилась также определить, путем наблюдений и опыта, механизм расстройств; открыт и исследован целый мир грибков, вызывающих болезни, и открыты во многих случаях основы борьбы с этими вредными деятелями. Практическая М. приобрела множество приемов, позволяющих делать точное распознавание болезней, а также выработала способы лечения многих расстройств, острых и хронических. В хирургии произошёл благодетельный переворот, благодаря которому лечение ран идет особенно успешно, а многие операции, которые прежде давали неблагоприятные результаты, сделались применимы с надеждой на успех. Глазные, женские, горловые и ушные болезни разработаны большим числом специалистов, которые достигли весьма счастливых результатов. Гигиена поражает своим развитием; благодаря ей в передовых цивилизованных государствах исчезли многие заразные болезни или уменьшились до крайне ничтожных размеров; средняя продолжительность жизни граждан возросла, общая болезненность резко ослабела. Достигнутые уже успехи убеждают в том, что М. в последние четыре столетия применяла в общем верные приемы мышления и исследования, останавливалась на действительно полезных способах лечения. Все это позволяет надеяться на то, что в будущем современное направление медицины даст человечеству ещё более важные результаты, благодаря которым существование людей будет более счастливое и более продолжительное.
Дженнаро Танкреди: Хирургия Выдающимся достижением XVIII в. явилось открытие биоэлектрических явлений («животного электричества», 1791) итальянским анатомом и физиологом Луиджи Гальвани (Galvani, Luigi Aloisio, 1737—1798), что положило начало электрофизиологии. К XIX в. было накоплено достаточно много физиологических знаний. Однако в науке продолжало господствовать, метафизическое мышление, которое, исчерпав свою прогрессивную роль, на данном этапе развития науки приводило к разработке идеалистических (например виталистических) концепций. В 1743 г. Хирургическая академия была приравнена к медицинскому факультету. В конце XVIII в., когда в результате французской буржуазной рёволюции был закрыт реакционный Парижский 'университет, Хирургическая академия явилась той основой, на которой развивались высшие медицинские школы нового типа — ecoles de sante (школы здоровья). Среди основоположников французской хирургии — Жан Доминик Ларрей (Larrey, Dominique Jean, 1766— 1842). В качестве врача-хирурга он участвовал в экспедиции французского, флота в Северную Америку, был главным хирургом французской армии во всех походах Наполеона. Ларрей -явился основоположником военно-полевой хирургии во Франции. Он впервые создал подвижное медицинское подразделение для вывоза раненых с лоля боя и оказания им медицинской помощи — ambulance volante (летучая амбулатория). Ларрей ввел в практику "военно-полевой хирургии ряд новых операций, повязок и манипуляций. Его богатый практический ' опыт обобщен в фундаментальных трудах «Мемуары о военно-полевой хирургии и военных кампаниях» («Memoires de chirurgie militaire et campagnes, t. 1—4», 1812—1817) и «Клиническая хирургия с преимущественным ее применением в сражениях и военных госпиталях в период с 1792 по 1836 г.» («Clinique chi-rurgicale, exercee particulierement dans les camps et les hopitaux militaires, depuis 1792 jusqu'en 1836, t. 1—5», 1829—1836). Обезболивание при помощи природных одурманивающих средств растительного происхождения (мандрагоры, белладонны, опия, индийской конопли, некоторых разновидностей кактусов и др.) издавна применялось в древнем мире (Египте, Индии, Китае, Греции, Риме, у аборигенов Америки). С развитием ятрохимии (XIV— XVI вв.) стали накапливаться сведения об обезболивающем эффекте не-' которых химических веществ, получаемых в результате экспериментов. Однако долгое время случайные наблюдения ученых за их усыпляющим или обезболивающим действием не связы-. .вались с возможностью применения этих веществ в хирургии. Так, остались без должного внимания открытие опьяняющего действия закиси азота (или «веселящего газа»), которое сделал английский химик и физик Хамфри Дэви (Н. Davy) в 1800 г., а также первая-работа об усыпляющем действии серного эфира, опубликованная его учеником Майклом Фарадеем (М. Faraday) в 1818 г. по материалам
Дженнаро Танкреди: Фармакопея Еще в XIX веке Aqua apoplectica Hartmanni - «Вода от апоплексии Гартмана» - входила в многие фармакопеи Европы. Для приготовления этого лекарства цветки ландыша было предписано собирать до восхода солнца, пока они еще покрыты росой, затем настаивать на вине и пить как профилактическое средство - для предотвращения апоплексического удара. В эпоху симпатической фармацевтики ландыш вообще был необыкновенно популярен – колокольчики и ягоды сами по себе казались уже готовыми каплями целебного снадобья. В Англии из цветков ландыша готовили также особый эликсир под названием «золотая вода». Он продавался в золоченых либо посеребреных флаконах и предназначался для укрепления нервов, против головных болей, и даже как средство против заразных болезней. С начала XVIII в. до нас дошли рецепты очень похожей по способу приготовления и по ожидаемому действию ландышевой воды из нескольких русских фармакопей: «Взять ландышевого цвету, настоять на белом вине, процедить и принимать по чайной ложке один раз или два по мере надобности. Возвращает речь косноязычным, исцеляет подагру, унимает сердечную боль и укрепляет память. А цвет положить в стеклянную посудину, плотно умять, воткнуть в муравейник и оставить так на месяц, после чего вынуть; тогда увидишь, что цветы пустили сок, а его хранить в пузырьке; полезен и больным и здоровым, мужчинам, равно и женщинам».
Дженнаро Танкреди: Лекарственные свойства вина признавались и в век Просвещения. Известнейший французский химик того времени Э. Фуркруа писал: "Вино - исключительное лекарство для тех, кто не имеет привычки пить его постоянно". О пользе разумного употребления вина говорил и Вольтер: "В умеренном количестве вино служит лекарством для души и тела". В XIII веке винолечение стало применяться и в России. Екатерине II пришлось по вкусу это терпкое лекарство, и она издала указ о поддержке и расширении виноградарства и виноделия. И после освоения крымских земель на побережье возникла целая империя виноделия. Издавна вино вводили в кишечник с помощью клистира (например, для борьбы с дизентерией и холерой), а в XIX веке "этилотерапия" стала официально признанным лечебным средством. Этиловые промывания назначали при лечении анемии, диспепсии, язвы желудка, кровотечений при родах и даже туберкулеза легких. XIX век можно также считать эпохой лечебных вин: вина из горечанки, улучшающего пищеварение; абсен-тового, полезного для желудка и глистогонного; коричного, стимулирующего аппетит; вина из безвременника с добавлением опиума; жаропонижающего хинного вина и т. д. В Австрии, например, перечень лечебных вин включал 35 наименований. А французы пошли еще дальше, Парижская фармакопея насчитывала 164 названия лечебных вин!
Дженнаро Танкреди: Первая книга на английском языке, посвященная винам, под названием "A New Book of Wines" была опубликована в 1568 году. Ее автор Уильям Тернер (William Turner), изучавший медицину в Кембридже, давал читателям советы и рекомендации по употреблению вин в различных ситуациях. В XIX веке английский ученый Тодд разработал метод этилотерапии. С этого момента вино было официально признано как средство борьбы с дизентерией и холерой. Вино применяется в составе разных лекарств. Оно усиливает их фармакологическое действие (синергизм), улучшает вкус неприятных лекарств. Создается класс особых медицинских вин. Медицинскими винами называются вина с прибавлением одного какого-нибудь фармацевтического препарата (вино простое) или нескольких (вино сложное). В разных старинных фармакопеях приводится большое количество прописей таких вин. В австрийской фармакопее приводится список 35 видов медицинских вин. В российской фармакопее разных годов (1821, 1829, 1846,1870,1874,1880,1889,1891) приводится ряд прописей медицинских вин. В последних изданиях фармакопеи медицинских вин нет, как нет и натуральных вин. В «Морской фармакопее» 1869 г. указываются иностранные вина — французское белое и красное, херес, малага.
Дженнаро Танкреди: Териак В XIX веке излюбленным средством был териак, состоявший из 60 ингредиентов. Туда входил опий, морской лук, змеиное мясо и другие порой ядовитые компоненты. Все они смешивались с медом и растворялись в большом количестве вина. Впрочем, фармацевт мог по своему усмотрению изменять пропись, поскольку контролировать его было невозможно, а больной, для которого лекарство оставалось загадкой, слепо верил в таинственную силу снадобья, окруженного ореолом таинственности и мистицизма. В XVIII веке из венецианского териака научились изготовлять пластыри, которые рекомендовалось накладывать на живот, чтобы успокоить боли. Шарлатан Иероним Ферранти, родом из итальянского города Орвието, изготовлял пилюли из «венецианского» или «орвиетского» териака и с прибылью сбывал их страждущим. Окончательно териак покидает историческую арену во второй половине XIX века — последние упоминания о нем встречаются среди прочего в лондонской (1745 г.), французской (1818 г.) и германской (1872 г.) «фармакопеях». Вероятно, исконный препарат — «митридациум» представлял из себя тонко протертую пасту из лекарственных трав или настойку на винной или медовой основе, всего в нем было 54 компонента. Андромах прибавил к исконному рецепту мясо гадюки, опиум, гиацинт, бобровую струю и некоторые другие ингредиенты — согласно античному представлению о том, что «подобное должно излечиваться подобным» и лекарство, содержащее змеиное мясо, таким образом, сможет излечивать от змеиных же укусов. Общий состав таким образом был увеличен до 74 частей. Свой рецепт он сопроводил краткой поэмой из 180 строк, которую позже приводит в своем сочинении Гален. Сам Клавдий Гален, по-видимому, сильно переработал рецепт своего предшественника, добавив в его состав настойку мака. «Германская фармакопея» 1535 г. описывает териак из 12 веществ: ангеликового корня, валерианы, цитварного семени, корицы, кардамона, опия, мирры, сернистого железа, мёда и т. д. Моисей Шара, знаменитый французский аптекарь (1619—1698 гг.), описал состав териака, употреблявшегося в то время — горечавка, перец, мирра, акация, роза, ирис, рута, валериана, зверобой, фенхель, анис, а также высушенные и смолотые в порошок змеиное и бобровое мясо. Позднейшие териаки также включали в себя корень валерианы и настойку опия, в русский териак XVIII века также входили корни дягиля, валерианы, касатика, горечавки, плоды бузины и можжевельника. Согласно медицинской теории прошлых веков, териак должен был иметь исключительно сложный состав — так как чем больше в нем находилось лекарственных средств, тем больше разновидностей ядов он мог излечивать, потому нюрнбергский териак включал в себя 65 составляющих, французский териак XVI—XVII веков — 71 ингредиент, бывало, что количество частей доходило и до ста. Иногда в него клали просто все, что подворачивалось под руку. По существующему преданию некий французский аптекарь сказал Клоду Бернару, в то время проходившему у него практику: «Не выбрасывайте это, мсье Клод, пойдет для териаки». Согласно «Французскому Кодексу» 1758 года, полная и окончательная формула териака выглядела следующим образом: Смирнского опия: 120 частей; имбиря: 60 частей; флорентийского ириса: 60 частей; валерианы: 80 частей; аира обыкновенного: 30 частей; ревеня: 30 частей; лапчатки серебристой: 30 частей; корня аристолохии: 10 частей; корней копытника: 10 частей; корней горечавки: 20 частей; корня меума: 20 частей; мякоти алоэ: 10 частей; цейлонской корицы: 100 частей; лепестков гиацинта: 60 частей; майорана критского: 30 частей; листьев лавра: 30 частей; листья дубровника обыкновенного: 60 частей; побегов душевника лекарственного: 30 частей; побегов шандры: 30 частей; побегов мяты: 30 частей; побегов дубровника: 20 частей; побегов каммаэпитиса: 20 частей; побегов зверобоя: 20 частей; соцветий красной розы: 60 частей; шафрана: 40 частей; цветов лаванды: 30 частей; сухой кожицы лимона: 60 частей; стручков перца: 120 частей; черного перца: 60 частей; семян петрушки: 30 частей; семян амми: 20 частей; семян фенхеля: 20 частей; анисовых семян: 50 частей; семян сесели: 20 частей; моркови критской: 10 частей; чечевицы: 200 частей; репы: 60 частей; семян кардамона: 80 частей; шампиньонов: 60 частей; сока лакрицы: 120 частей; сока акациевого: 40 частей; аравийской камеди: 20 частей; мирры: 40 частей; ладана: 30 частей; камеди: 20 частей; экстракта смолоносицы: 10 частей; опопанакса :10 частей; бензойной смолы: 20 частей; бобровой струи: 10 частей; мякиша хлебного: 60 частей; сукновальной глины: 20 частей; порошка сульфата железа: 20 частей; битума иудейского: 10 частей. Все эти ингредиенты измельчали в порошок и просеивали через шелковую ткань. На 1000 частей полученного «порошкообразного териака» брали 50 частей китайского терпентинного масла, 3500 частей белого меда и 250 частей красного вина сорта «гренаш». Терпентинное масло нагревали на водяной бане до полного разжижения, и постепенно добавляли в него половину порошка. Мед также нагревали до текучего состояния, в него добавляли терпентинное масло, затем остаток порошка и вино, до получения мягкой пасты. В течение нескольких месяцев готовый териак настаивали, затем разминали в ступке до полного исчезновения комков. [править] Назначения и дозы Готовый териак представлял из себя мягкую черноватую пасту (этот цвет ему сообщала лакрица), по консистенции похожую на мед. Со временем смесь затвердевала, ее можно было резать на куски и изготовлять пастилки. Для взрослого при болях в животе рекомендовалось принимать 4 г ежесуточно, для ребенка доза варьировалась от 50 мг до 2 г. Употреблять териак можно было в первозданном виде, или растворяя его в воде. Иногда в ходу были пастилки из териака или же микстура, которую составляли в отношении 1 часть териака на 6 частей коньячного спирта. [править] Критика Уже в XVII веке териак вызывал критические замечания врачей, в частности англичанин Гидеон Гарвей в своей работе «Искусство лечения болезней ожиданием» (1689 г.) писал, что «Лев, медведь, тигр, кошка, волк, собака и сотня других диких зверей вдобавок, собранные вместе, не могли бы произвести в воздухе такого шума, как все неукротимые элементы „мидриатикума-териака“ производили в желудке, если бы опиум, находящийся среди них, не успокаивал бы их бешенства и не сдерживал бы их ненормальность». Во французской фармакопее 1788 года, содержится желчный комментарий: «Занимавшая столь долго и столь большое место в фармации и терапии, териака отныне покидает арену истории и переходит в область легенд». Впрочем, её составители ошиблись — вера в универсальное противоядие держалась после этого ещё около ста лет. Между количеством используемых лекарственных средств в ту или иную эпоху и достижениями фармакологической науки прямой зависимости не существует. Так, в трехтомной работе Г. Перейры (1854–1857) «Элементы медицинской материи» из описанных на 2577 страницах лекарственных средств лишь небольшая часть в настоящее время может быть признана эффективной. Первые научные успехи лекарственной терапии связаны с лечением малярии хиной (полученной из коры хинного дерева). Выделение хины в чистом виде послужило толчком к изготовлению лекарственных средств из растений. Только в период с 1803 по I896 год было получено 28 алкалоидов — азотсодержащих органических веществ природного происхождения, обладающих выраженной физиологической активностью: в 1806 году выделен морфий, а в 1818 – стрихнин, 1819 – кофеин, в 1931 – кодеин, а к настоящему времени – более тысячи алкалоидов. Наиболее колоритным по своей бесполезности и дороговизне был препарат, вплоть до нашего столетия числившийся в официальной фармакологической документации ряда стран и известный под названием «териака Андромаха», или просто «териака». Понтийскому царю Митридату VI (126–64 годы до н. э.) приписывают изобретение основы этого многокомпонентного препарата – так называемого митридациума. Bpaч римского императора Нерона (I век н. э.) Андромах пытается изготовить эффективный препарат против укуса змей и к митридациуму добавляет мясо змеи и ряд других компонентов. Знаменитый врач древности Клавдий Гален (130–200 годы н. э.) описывает рецепт этого препарата, включающий 63 ингредиента. Во французской же фар-макопее XVI–XVII веков в териаку входит 71 ингредиент. Очень часто в нее включали все то, что не могло быть использовано в самостоятельном виде. Сохранилось предание, что один французский аптекарь говорил Клоду Бернару, будущему основоположнику физиологии, в то время проходившему практику в аптеке: «Не выбрасывайте это, мсье Клод, пойдет для териаки».
Дженнаро Танкреди: Теория Джона Брауна В 1780 году в труде "Elementa medicinae" Браун изложил теорию, которая противостояла теории гуморальной патологии и рассматривала болезнь с точки зрения изменений в плотных частях тела. По Брауну, органические тела отличаются от неорганических кардинальным свойством - возбудимостью, присущей всем плотным частям тела. Степень возбудимости, т.е. способность отвечать на раздражения, идущие извне и изнутри организма, определяет состояние здоровья. При повышенной возбудимости возникают стенические болезни, при пониженной - астенические; средняя мера возбудимости означает нормальное состояние. Им была составлена специальная 80-градусная шкала возбудимости, по которой уровень в 30-50 градусов соответствовал здоровью, а отклонения в ту или другую сторону - болезни. Лечение по Брауну соответствовало его столь упрощенному представлению о сущности болезней и заключалось в применении средств, понижающих или усиливающих возбудимость; первое место среди таких средств занимали наркотики. Джон Браун изложил теорию врачевания, которая привлекла многие медицинские умы своей четкостью и простотой представления о болезни. Браун писал: "Каждое органическое существо вместе с жизнью получает известное количество возбуждающей силы. Возбуждаемость может увеличиваться или уменьшаться под влиянием внешних факторов, причем органами "возбудимости" являются нервы". Все многообразие болезней Браун сводил к двум основным страданиям - астении и стении. В этой системе болезнь понималась как следствие изменений раздражительности нервной и других тканей. Возникновение болезней обусловлено "снижением или повышением возбудимости нервных волокон или нервного раздражения". Эта система до известной степени является прообразом современных идей нервизма, однако она примитивна и в научном отношении мало обоснованна. Своей популярностью Браун обязан тому, что, когда в хаосе различных систем и средств врачи искали какую-нибудь путеводную нить, он ввел удобное для практикующих врачей понятие. Он делил все болезни на стенические и астенические, предполагая, что все болезни происходят или от избытка сил и возбудимости или от их недостатка. Соответственно стения требует уменьшения раздражения, астения - увеличения. В первом случае он рекомендовал покой, диету, холодную воду для питья, легкие слабительные, кровопускание. Во втором - усиленное питание, возбуждающие напитки (вино), мускус, тепло, свет, нашатырный спирт, камфару, эфир, опий - вообще средства подкрепляющие, а из лекарств - хину. Такова теория Брауна, должная, по его мнению, сделать медицину, представляющую гадательное искусство, точной наукой. Теория Брауна придставляет собой дальнейшее развитие учение Гоффмана и Куллена и, в свою очередь, послужила основанием натурфилософии. Нечто похожее уже ранее предлагалось учителем Брауна, шотландским врачом Кулленом, обосновавшим "нервный принцип" регуляции всех жизненных процессов. По мнению Куллена, все болезни можно свести к нарушениям нервной системы, проявляющиеся повышением или снижением "тонуса". "От нее зависят все отклонения душевной деятельности", - говорил он. Все нервные расстройства, характеризующиеся спазмами или атонией, он определял общим термином "невроз" (1776). Это было одностороннее и метафизическое истолкование применительно к клинике и терапии. Куллен - ученик крупного шотландского анатома Александра Монро-младшего, который заведовал кафедрой анатомии, доставшейся ему по наследству от Александра Монро-отца (1733-1817). До Куллена наперстянка считалась мочегонным средством и назначалась в форме настоя. Он впервые обнаружил ее замедляющее действие на сердечные сокращения. К астеническим заболеваниям Браун относил ревматизм, пневмонию, корь, насморк, оспу, против которых он советовал кровопускание, слабительные и холод - средства, которые он считал расслабляющими. Однажды, когда его сын заболел оспой, он, не колеблясь, раздел его донага и выставил на холод. Астенические заболевания, по Брауну, наиболее часты, до 75 процентов. К ним он относил подагру, колики, чуму и проч. Лечение - мясо, различные острые приправы, алкогольные напитки. Таким образом, Браун - истинный основатель англосакской терапии: мясо, холод, алкоголь и опий.
Дженнаро Танкреди: еще фармакопея Из серьезных лекарственных средств – хинин использовали с 1820-х гг. (в таблетках по 2 грана), причем применяли не только против малярии (помогает), но и от любой лихорадки или простуды (не всегда). Также в викторианские и эдвардианские времена любая аптечка содержала хинную микстуру (tinctura quininae ammoniate; "ammoniated quinine"), которую получали, обрабатывая выделенный из растительного сырья хинин (в виде сернокислой соли) раствором аммиака, и щедро разбавляя 60%-ным спиртом. Хинин очень горький, пить ее неприятно, но тем больше была вера в нее. На самом деле у хинина нет жаропонижающих свойств, и та польза, которую микстура приносила на ранних стадиях бронхита или трахеита, связана с действием аммиака. Хинное дерево растет в Андах в Южной Америке. Ввиду корсетов и малой доли овощей в питании это время славилось запорами, поэтому касторовое масло (с 40-х гг.; из клещевины – растения тропиков), глицерин (1 столовая ложка на полстакана воды; к тому же им полоскали рот и промывали глаза – 15 капель на 4 унции воды), ну, этот получали из жиров в процессе производства стеариновых свечей; каскара (полное название "каскара саграда"- "священная кора") – настойка коры калифорнийской крушины слабительной. Использовали, разумеется, соду (пищевую, т.е. бикарбонат натрия) от изжоги, причем аптекари делали ее и в таблетках с подходящим связующим и мятным маслом (mint soda). Кроме того, принимали для такого случая и известковую воду – прозрачный (отфильтрованный) настой гидроксида кальция – десертную ложку на стакан воды. Камфора, в виде спиртовой настойки (от простуды 5 капель на кусочек сахара или нюхать от обмороков), а также камфарное масло, от сердечной и головной боли. Источник – камфарный лавр, растет в Китае, Японии и на Тайване. А от зубной боли (смачивали ватку или клочок чистой тряпочки и вкладывали в больной зуб) применяли гвоздичное масло. Гвоздичное дерево (clove tree) – растение тропиков.
Дженнаро Танкреди: Фармакопея. Далее В 1650 году наперстянка пурпурная была включена в английскую фармакопею, но из-за частых случаев отравления ею она была в 1746 г. исключена из практики. В 1775 году английский врач Вильям Уайтерлинг открыл, что дигиталис — сердечное средство, потратив на его реабилитацию более 10 лет. Уайтерлинг, воспользовавшись фамильным рецептом сердечного лекарства из 20 трав, которые будто бы применяла знахарка графства Шропшир, решил проверить их действие. Результатом этого эксперимента было открытие наперстянки[9], которая являлась основным компонентом этого лекарства. Он сообщил об этом в 1776 году, а в 1785 году изложил результаты своих наблюдений в книге и в докладе Королевскому Обществу. Описание воздействия из травника 1847 года: При употребленіи наперсточной травы обнаруживаются два рода дёйствія, из которых одно зависит от заключающагося в ней остраго начала, а другое — от наркотическаго начала — дигиталина. Посредством наркотическаго начала наперсточная трава дёйствует совершенно особенным, ей только свойственным образом на нервныя сплетенія кровеносной системы, понижая болёзненно-возвышенную силу ея кнаружи и возвышая в то же время недостаточную энергію оной кнутри. Наперсточная трава умёряет біеніе сердца и артерій, и замедляет пульс от 100 до 40 и даже до 30 ударов в минуту; уравновёшивая силу нервов с силою кровеносной системы, она приводит пульс в порядок. Посредством остраго начала наперсточная трава усиливает отправленія в лимфатическо-железистой системё, и увеличивает отдёленіе мочи. На пищеварительные органы наперсточная трава легко может подёйствовать вредным образом; уже в малых пріемах она возбуждает жженіе желудка; в больших же пріемах она производит тошноту, рвоту, понос, сильную боль в желудкё и кишках. В продолжительных пріемах она также сильно дёйствует на отправленія головнаго мозга и органов чувств, отчего происходят приливы крови, болёзненное отуманёніе и тяжесть головы, головокруженіе, оглушеніе, припадки горячечнаго бреда, спячка и помраченіе зрёнія [8]. «Портрет доктора Гаше» кисти Ван Гога. Врач изображен с побегом наперстянки Новое лекарство было оценено Боткиным «как самое драгоценное, которым когда-либо обладала терапия». Наперстянка была включена еще в первое издание Российской фармакопеи в 1866 г. Тем не менее, поскольку невозможно было соблюдать точную дозировку, пользоваться наперстянкой в качестве лекарства продолжали с крайней осторожностью. С. П. Боткин писал: «Почему существовало и существует такое разногласие при показаниях к употреблению наперстянки? С одной стороны, разница в индивидуальной восприимчивости отдельных субъектов при различных патологических состояниях; с другой — совершенно противоположный эффект на силу сердца при различных видах замедления и учащения его сокращений под влиянием различной величины доз этого средства составляли и составляют причину разноречия врачей при назначении одного из самых драгоценных средств, какими обладает терапия»[8] Любопытно, что английский врач Р. Юз показал, что «под влиянием дигиталиса видимая окраска предметов изменяется — они кажутся синими, желтыми или зелеными, все лица предстают смертельно бледными». «В начале XIX века ученые пытались выделить из листьев наперстянки пурпуровой содержащиеся в них действующие вещества в чистом виде. Так были открыты сердечные гликозиды — гитоксин и дигитоксин, а из наперстянки шерстистой — лантозиды А, В и С». В настоящее время наперстянка и выделяемый из нее дигиталис продолжают применяться в лечении сердечно-сосудистых заболеваний, но врачи строго рекомендуют не пытаться пользоваться ими без надзора медиков[11]. Яд впервые был выделен химиком Леройе в начале 19-го века. Он назвал его дигиталином и ошибочно принял за алкалоид.
Дженнаро Танкреди: В 1650 г. наперстянка пурпурная была включена в английскую фармакопею, но из-за частых случаев отравления ею она была в 1746 г. исключена из практики. Более 10 лет посвятил реабилитации наперстянки врач из Бирмингема У. Уизеринг (Вайзеринг, Вайтеринг, Вайтерлинг, как называют его у нас разные авторы). Он заинтересовался фамильным рецептом знахарки из графства Шропшир для лечения сердечных заболеваний, состоявшим из 20 трав, и установил, что основной его компонент — наперстянка. Об этом Уизеринг сообщил в 1776 г., а в 1785 г. изложил результаты своих наблюдений над медицинским применением дигиталиса в книге и в докладе Королевскому Обществу. Ему принадлежат слова, не утратившие значения и в наши дни: “Чем больше я удостоверялся в могучей целебной силе этого растения, тем очевиднее была для меня необходимость соблюдать крайнюю осторожность в дозировке”. Интерес к наперстянке после работы Уизеринга снова возрос — и снова ненадолго. Такие авторитеты, как лейб-медик Наполеона Ж. Н. Корвизар и его ученик Р. Т. Лаэннек, вовсе отказались от нее [1]. В один из счастливых для наперстянки периодов, в 1730 году, ее стали культивировать и у нас (в Лубнах), но тоже недолго [1]. Хотя наперстянка была включена еще в первое издание Российской фармакопеи в 1866 г., весь XIX в. ее листья импортировались, а старинные культуры на Полтавщине не возобновлялись вплоть до 1915 г., когда из-за войны прекратился ввоз из Германии. Только тогда возобновились опыты культивирования, и встал вопрос об освоении дикорастущей в России наперстянки крупноцветковой [2]. Весь XIX в. не прекращались настойчивые попытки выделить из дигиталиса основное действующее начало, чтобы положить конец неопределенности с дозировкой. “Изучить сложный состав наперстянки оказалось не просто. Несколько раз поднималось ложное ликование по поводу обнаружения ее основного действующего начала. Длительно, но незаконно этой репутацией пользовался дигиталин” [1]. Дигиталинов было открыто множество; это послужило предметом для длительных приоритетных споров, особенно между Германией и Францией. В 1824 г. французский исследователь Ройер выделил из листьев наперстянки вещество, которое ошибочно, как было впоследствии доказано, принял за алкалоид и назвал дигиталином [3]. В 1847 г. считалось, что “дигиталин добыт Lancelot’ом (1833) в совершенно чистом видъ, Еще прежде Lancelot’а алкалоид этот открыли Morin, Le Royer, Dulong, Meylink, Рauquy и Planiava, но они не смогли представить его в чистом видъ” [4]. Не было недостатка в первооткрывателях дигиталина и в следующие 40 лет [5]: “Homolle добыл из наперсточной травы особое вещество (глюкозид), названное им дигиталином, трудно растворимое в водё и легко в крепком эqильном спиртё. Это так называемый французскiй, аморфный дигиталин (Homolle и Quevenne). Далёе Walz’ем был открыт другой вид дигиталина — нёмецкiй дигиталин, который легко растворяется в водё; затём, Nativelle получил кристаллическiй, очень трудно растворимый в водё дигиталин. Болёе точное обслёдованiе наперстянки принадлежит Schmiedeberg’у, по мнёнiю котораго должно различать 4 вещества: дигитонин, дигиталин, дигиталеин и дигитоксин. По изслёдованiям Schmiedebeg’а, дигитонин составляет большую часть продажнаго нёмецкаго дигиталина; дигиталин Schmiedeberg’а представляет главную составную часть дигиталина Homolle’я и Quevenne’a, а дигитоксин составляет главную составную часть дигиталина Nativelle’я”. Кстати, проф. Шмидеберг, уроженец Прибалтики, занимавший кафедру фармакологии в Юрьевском университете в России, а затем в Страсбурге, справедливо считается основоположником современной фармакологии. Французские медики придерживались своего мнения: “Я должен напомнить, что единственным дигиталином, который можно примёнять в практикё, является кристаллическiй, растворимый в хлороформё, французскiй дигиталин”,— писал в 1896 г. проф. Дюжарден-Буметц [6].— “Существует два дигиталина, и нёмецкiй дигиталин относительно своего терапевтическаго и токсическаго дёйствiя стоит в пятнадцать раз ниже французскаго. Мы имёем теперь французскiя фабрики, которыя снабжают нас алкалоидами крайней чистоты по сравненiю с алкалоидами, доставляемыми нам из Германiи, стоющими очень дешево, но сомнительными по чистотё”.
полная версия страницы